— Пусть лучше лопнет моя совесть, чем мой мочевой пузырь, — ответил я, чувствуя себя значительно лучше.
Я встал, натягивая шорты с бельём. Мне мешало пузо. Я не привык растягивать бельё и чего-то там поправлять. Натянул и готово. Но сейчас я дёрнул трусы наверх, а надо было ещё и расправлять высокий верх. Не жизнь, а сплошные мучения.
Только сейчас я понял, что секретарша всё ещё сидит на унитазе, стыдливо разглядывая покоцанный кафель на полу ванной комнаты.
— Почему ты до сих пор сидишь на унитазе?
— Тебя забыла спросить! Проваливай, обсыкатель ванн!..
Я ещё раз смерил взглядом своё тело, посылающее меня куда подальше, и догадался спросить:
— Ты что, сидя пыталась сходить в туалет? — я хохотнул, дёргая секретаршу за локоть. — Вставай!..
— И не подумаю!..
Секретарша плотнее сжала бёдра вместе.
— Детка, мой прибор не работает в сидячем положении. Так ты унижаешь его мужественность. Ты можешь хоть три года сидеть так, но не выжмешь из него ни капли. Вставай.
Секретарша медлила. Я воспользовался её замешательством и поднял за локоть, развернув к унитазу лицом.
— Что стоишь? Теперь обхвати пальцами и…
Я потянулся к своему бойцу. Странно, конечно, руки у меня сейчас маленькие и с красным лаком на ногтях, но Анель шлёпнула меня по руке.
— Не смей трогать свой член моими пальцами!..
В другой раз я бы предложил ей потрогать его чем-нибудь другим, если не хочет трогать пальцами. Но в свете последних событий предложение прозвучало бы очень двусмысленно, поэтому я прикусил язык.
— Заканчивай быстрее, — буркнул я, резко развернувшись.
Я развернулся чересчур резко, забыв, что я нахожусь в теле беременной. Я едва не растянулся, поскользнувшись на скользком кафеле. Секретарша среагировала мгновенно. Что-что, но реакция у моего тела всегда была отменной.
Поэтому меня дёрнули на себя, удержав от падения. Прижали к твёрдому телу. Да, я слежу за собой и занимаюсь в зале. И сейчас прочувствовал, как это ощущается со стороны.
И… тут же что-то твёрдое упёрлось мне в задницу. Я отпрянул, поняв, что именно это было. Разумеется, это был мой член.
Боец оказался предателем!.. Теперь Анель будет в курсе, что у меня встаёт на беременную секретаршу…
=9. Филипп
Если бы мне кто-нибудь сказал, что я однажды буду стыдиться своего стояка, я бы посмеялся. Громко и долго. Носейчас стесняюсь же!..
Во-первых, я не привык, чтобы ко мне прижимались вставшим членом.
Во-вторых… А под пунктом два идёт вся та бессмысленная и безумная чехарда, что творится с нами сейчас.
И самое поганое, что я реагирую на всё не так, как привык.
Всего одна мысль, а у меня уже вспотели ладошки, и подскочил пульс, и лицо горит, как Красноармейское знамя.
Это всё не моя реакция.
Я бы мысленно посокрушался — и всё на этом. Тихо, молча, никто ни о чём бы и не догадался. Так нет же!.. Эта Анель — просто фабрика по производству эмоций!.. Её тело трясётся как в лихорадке и выдаёт моё волнение. Уф… И дышать тяжело.
Я распахнул окно, вдыхая свежий воздух, восстанавливая дыхание. Кажется, стало немного легче. Теперь я понял, что не только тело мне досталось женское, но и суетливость — тоже перешла по наследству.
Потому что я трепещу… Трепещу, блядь, ну что за слово такое?!
Короче, меня потряхивает о мысли о том, что Анель теперь всё знает.
Моя грязная и пошлая фантазия вылезла наружу и приветственно толкнулась в мягкую задницу тела Анель.
Привет, булочки. Я хочу трахнуть вашу хозяйку. Дико хочу, до болезненной рези в окаменевшем члене.
Наверное, это мой личный бзик…
Анель всегда была миловидной и приятной девушкой. Разумеется, как и на любую другую женщину, мой здоровый организм иногда реагировал соответственно. Напрягалось всё, что нужно. Чаще всего это было мимолётноенапряжение, какое часто случается…
А потом меня будто накрыло колпаком, из-под которого было сложно выбраться. Я вдруг начал замечать, что секретарша меняется. Едва заметно, почти неуловимо, но меняется. Это просто миг, выхваченный из миллиона других, пронизывающий осознанием: что-то не то.
В лучшую сторону. Жесты, голос, одежда… Не такой сильный аромат парфюма… Вместо этого я начал чувствовать аромат кожи, когда приходилось ехать рядом с ней или когда Анель сидела рядом. Мягкий и сладковатый аромат, напоминающий запах миндального молока…
И вот от одного этого аромата меня пропирало насквозь. Он как будто прилипал к моей коже и от него было никак не избавиться.
Вся моя ирония и ухмылочки были попыткой избавиться от наваждения, маячившего перед глазами. Не помогало. Спустя какое-то время Анель напросилась на разговор тет-а-тет и заявила, что ей нужно иногда отпрашиваться в женскую консультацию для наблюдения беременности.
И вот тут в моей голове окончательно щёлкнуло.
Гормоны, ну или что там у мужчин отвечает за возбуждение, резко воспрянули. Член встал по стройке смирно и начал рваться на передовую. Этому генералу хотелось трудиться неустанно и на всех фронтах.
Пока Анель спокойно рассказывала, в какие дни и часы ей нужно будет уходить с рабочего места, я тупо представлял её с округлившимся животиком и проглатывал слюни, давясь собственным возбуждением.
Диким и противоестественным.
Беременная — это всё равно, что чужая женщина. Не просто принадлежащая другому, но будто помеченная им. У всякой беременной есть парень, который станет женихом, или жених, который вот-вот станет мужем, или муж.
Анель была не замужем. Но, думаю, что это просто вопрос времени. Может быть, она хочет сыграть свадьбу после родов, когда сможет залезть в самое красивое платье невесты. Для женщин это важно…
Разумеется, я сразу провёл границу, обозначив надписью в своей голове.
«Не влезай, убьёт!», «Въезд запрещён» и прочие условные знаки, означающие только одно — мне там делать нечего.
У этой девушки скоро появится ребёнок и своя семья, а семья — это святое. Я едва не скрипел зубами от досады, проклиная собственное прекрасное воспитание, все эти моральные принципы, въевшиеся мне в мозг очень глубоко.
Чужое трогать нельзя…
Вот только эта чужая женщина постоянно находилась у меня перед глазами и соблазняла налившейся грудью и округлившимися бёдрами. Стоило только закрыть глаза, оказавшись в постели, как пальцы на автомате начинали гладить возбуждённый член.
А в мозгу щёлкали картинки, в которых я прижимался к этому телу с молочной кожей, лёжа на боку.
В моей голове всё было именно так. Отведя одно бедро в сторону, чтобы подразнить клитор. Ладонью другой руки накрыть тяжёлую грудь с набухшими сосками и перекатывать их между пальцами… И вбиваться короткими, быстрыми толчками во влажную глубину, вдыхая дурманящий запах кожи…
Вот такой грёбаный фетиш — трахнуть беременную. То есть чужую женщину. Не мою.
Меня трясло от дикой похоти, но, разумеется, не на показ.
Не-е-ет, внешне я — само безразличие, строгий и вредный шеф, тем не менее мысленно успевший кончить несколько раз подряд, пока просто обменивался дежурными рабочими фразами.
Если бы Анель можно было описать всего одной буквой, я бы охарактеризовал её одной буквой «О». Всё в неё такое же мягкое и кругло обточенное, пухлые губки раскрываются, вытягиваясь навстречу той самой проклятой «О», превращающейся в спираль. Как в гипнотическом ролике.
Именно по этой причине я не отпускал её, находил тысячи тысяч причин, чтобы отказать всем и каждой. Какие на хрен, другие, когда в приёмной находится соблазнительно прекрасная беременная Анель?..